Объявленный 4 декабря конкурс «Мой лучший новый год» продолжается, и до подведения итогов почти две недели. Поступает много отличных работ, но предела совершенству, как известно, просто нет. Так что вполне можно успеть написать лучше и глубже. Или, по крайней мере, попробовать.

А пока предлагаю почитать уже поступившие истории. Отобрал для начала две наиболее симпатичные.

saratov

Пишет Юрич.

«Ёлки»

У нас на Дальнем Востоке Новый год принято встречать в компании с настоящей, пахнущей смолой и тайгой ёлкой. Тем более, что этого добра здесь навалом. И вот на дворе 29 декабря, мороз на улице тоже 29, а дома ещё нет ёлки. Вечером ко мне заскочил на минутку мой шурин Олег (брат жены, заядлый охотник и рыбак) и между делом предлагает:
— Мы завтра утром идём на правый берег Амура за ёлками, не хочешь с нами?
— Конечно, хочу. Во сколько сбор?
— Приходи часиков в 5. Раньше выйдем, раньше вернёмся.

Я, подумал, что рановато, но потом смирился. Утром в назначенный час я был у Олега. Они с другом дали мне охотничьи лыжи, подбитые лосиной шкурой и мы двинули. Амур пересекли по тропинке между торосами при свете луны и через час вошли в распадок на правом берегу.
Говорю: — Вот и ёлки, давайте рубить.
— Нет, эти не очень пушистые, пойдём дальше.

Дальше двигаться пришлось на лыжах, и это было весело. На сопку ещё получалось, а вот вниз между деревьями рулить не очень. После падения приходилось ползти до соседнего дерева, чтобы подняться, сугробы встать не позволяли. Когда взошло солнце, сделали привал. Закурили. Я говорю, давайте ёлки рубить, они улыбаются.

— Срубим на обратном пути
-????
— Да мы решили заодно капканы проверить, тут недалеко, ещё три гряды, к обеду доберёмся.
— Вот чёрт! Ну, вы и гады! А пожевать что-нибудь взяли?
— Нет, с полным брюхом тяжело по тайге ходить. Пить захочешь – снега пожуй. Ну, ещё есть сырая мороженая рыба для приманки. Хочешь?

Когда мы добрались до места, я был покрыт инеем как Дед Мороз. Наконец, проверили капканы, собрали соболей. Я брожу за ними, тихо матерюсь. Но тайга вокруг конечно сказочная. Снег искрится, деревья огромные, вокруг солнца радуга и тишина неимоверная. Тут парни меня зовут и показывают жестами «тихо». Наткнулись на берлогу. В сугробе дырочка маленькая, парок дымится. Эти стоят, обсуждают, а мне вдруг реально в обратный путь захотелось. К вечеру вернулись к Амуру. Долго выбирали ёлки. Потом оттаивали их у костра, чтобы связать их. Когда мы вышли на лёд реки, над нами снова светила луна. Почуяв близость дома, я резко ускорился, обогнал парней, вбежал домой и заорал «Дайте кусочек хлеба!!».

На следующий год, утром 30 декабря, сижу дома, за окном мороз градусов 30. Забегает Олег и с порога кричит: — Собирайся, погнали за ёлками!
Я ему: — С тобой? Ни за какие коврижки!
— Да не дрейфь, я «Буран» купил, сейчас на Чёрное озеро слетаем, туда на снегоходе по Амуру минут 15, в обед будешь дома пельмени лопать!

Делать нечего, оделся. Интуитивно положил в карман коробок спичек и пару пряников. У подъезда стоял не очень новый «Буран» с прицепленными к нему санями. Стартанули мы довольно бодро, выскочили на Амур и по льду двинули вниз. Минут через 10 из-под кожуха двигателя появился дым. Остановились. Обнаружилось, что порвался ремень вентилятора, охлаждающего двигатель. В бардачке было всё что угодно, кроме запасного ремня. Что делать? Из куска верёвки связали петлю, попробовали двигаться. Верёвка рвалась через каждые 2 минуты. Двигатель дымил. Предчувствия начинали сбываться. Таким образом, добрались до Чапаевской протоки. Там на берегу стоят брошенные дачи. Олег ушёл туда в поисках какого-нибудь ремня. Я остался один. Снег искрится, вокруг солнца радуга и тишина неимоверная. Короче дежа-вю. Вскоре вернулся Олег с (о, чудо!) клиновидным ремнём, только размером побольше. Укоротили его, скрепили медной проволокой и поехали. Проволока конечно рвалась периодически, но к обеду мы до места добрались. Срубили ёлки, погрелись у костра. Вместо пельменей пожевали пряники. Обратная дорога заняла ещё полдня. Когда мы подъезжали к дому, над Амуром ярко светила луна. Мир готовился встречать Новый год.

Пишет John Bandersky

В нашей традиции всегда было встречать Новый год большой семьей.

Лучший Новый Год был последний Новый год, когда в последний раз собрались все, кто был жив, когда я родился. Внучатый дядя Юзя, профессор Ленинградской консерватории, играл Шопена и «Танец Огня» де Фалья. Тетя Рая, бывшая первая скрипка Большого театра играла что-то из Мендельсона и пела одна на два голоса сразу. Это было очень странно: не знаю как, но она умела извлекать одновременно высокие и низкие ноты и вела ими две разные мелодии. Говорили, что кроме нее еще только один человек способен на такое чудо. Известинка Александра Арсеньевна, без единого седого волоса и краски в свои 60 лет, рассказывала о своей комсомольской юности в донском селе и пела народные частушки двадцатых-тридцатых годов. Дед Николай и бабушка Наташа вспоминали восемнадцатый год, бег, Ростов-на-Дону. Дед был главой местного объединения поэтов и вместе с бабушкой выхаживал тифозного Хлебникова. Бабушка в красках описывала Чичерина и Литвинова, в секретариате которых она работала переводчиком, работу в Швеции и Франции, подземелье ТАСС во время войны — на 50 метров глубже станции метро Белорусская, — и куйбышевскую эвакуацию. Отец немного рассказывал о войне, о госпитале в котором после ранения он провел полгода, о послевоенной работе в газете «Крылья Родины» и в «Советском студенте». Разумеется, велись и бесконечные интеллигентские споры о политике.

Не знал я тогда, что это был лучший Новый год.

Он казался совсем обычным, таким же как и все другие. Шел снег, на балконе крутились совсем не враждебные вихри. Мы провожали водочкой Старый год, считали удары Кремлевских курантов, встречали Новый год «Советским шампанским» и вся жизнь была впереди и все были живы.

Это был последний Новый год, когда мы все были вместе. Сегодня никого не осталось. Нет, почти никого. В этом году ушли уже и родители и в первый раз никто из старшего поколения не будет сидеть за нашим праздничным столом. Ушли деды и комиссары в пыльных шлемах. Только двое остались из поколения родителей. Умерла моя страна.

Молодое поколение рассеялось по всему миру. Глобализация, понимаешь. И вместо огромного праздничного стола — долгий перестук по Скайпу со Стокгольмом, Сиднеем, Москвой, Улан-Батором и Новой Зеландией.

Sic transit gloria mundi… И вообще Sic transit. Ну его…

Проводы Старого года становятся значимее и важнее встречи Нового. Жизнь там. В прошлом.

Счастлив тот, для кого это не так. Может у них и получится жить вечно. У нас — не вышло.

С Новым годом!

Конкурс продолжается, призы годные :)