О писателе рукой Николае Гавриловиче Чернышевском

Мирская слава проходит довольно выборочно. Невозможно угадать — чьи дела переживут десятилетия и века, а чьи останутся в своем времени. Мы помним наизусть песни Владимира Высоцкого, которому бы 25 января могло исполниться 77 лет (не могло, конечно), но найдется ли среди нас хоть один, способный процитировать стихи Беллы Ахмадулиной? А ведь жили они в одно время, и слава у Ахмадулиной была большая, официальная. Высоцкому ее стихи нравились. В кино снималась. Но Владимир Семенович умер в далеком 1980-м, и творчество до сих пор с нами. А Белла Ахатовна пережила его на целых тридцать лет. И всё ушло, всё растаяло.

Мне правда очень жаль, что такое случилось со стихами Ахмадулиной. Многие из них слишком хороши, чтобы навсегда остаться в сонном безвременьи семидесятых. Но иногда забвенье бывает заслуженным. Например, когда речь идет о творчестве писателя рукой Николая Чернышевского.

В масштабах русскоязычного пространства о нем забыли давно и, надеюсь, навсегда. Забыли бы и раньше, но роман «Что делать?» очень нравился Владимиру Ильичу Ленину. Поэтому все советское время писанину Чернышевского штудировали в школе, а в Саратове, где он родился и умер, в его честь назвали самую длинную улицу города, организовали дом-музей, поставили памятник в центре и даже переименовали университет.

Трудно сказать — кем же был Чернышевский? Википедия, опираясь на явно советские источники, сообщает, что это «русский философ-утопист, революционер-демократ, учёный, литературный критик, публицист и писатель». На самом деле, это был классический борец за все хорошее против всего плохого с адской кашей в голове. Родился в семье священника, поступил в семинарию, потом бросил ее и доучился в Санкт-Петербургском университете. Вернулся в Саратов, два года поработал преподавателем в гимназии, где между уроками зачем-то агитировал детей за светлое будущее, потом снова метнулся в Петербург. Там он начал было преподавать во Втором кадетском корпусе, но через несколько месяцев поссорился с неким офицером и вынужден был подать в отставку. Почти десять лет Чернышевский занимается в столице черт знает чем, живя на средства собственных родителей и родителей супруги, а после смерти предков будет сдавать их дома внаем.

Чернышевский боролся за всеобъемлющую свободу для народа. Боролся, разумеется, не какими-то делами, а написанием текстов разной степени зажигательности. При этом, если судить по роману «Что делать?», народа русского автор не знал вообще. И за ту свободу, которую Гаврилыч ему желал, от народа вполне можно было огрести. Кстати, в личной жизни Чернышевский был ужасно свободным. Даже в литературе советского периода промелькнуло, что любимец Владимира Ильича регулярно предлагал друзьям и знакомым оприходовать свою жену. Подкрепить, так сказать, свободу действием.

Также Чернышевский считал себя крутым англофилом, и старательно учил английский язык, чтобы читать любимых авторов в оригинале. И думал, что выучил в совершенстве. Но однажды автора занесло в Лондон — извиняться перед знаменитым диссидентом того времени Герценом за какую-то чушь, опубликованную в журнале «Колокол». По прибытию в свободную Британию Чернышевский принялся разговаривать с аборигенами на чистейшем английском, но тут вдруг выяснилось, что аборигены его не понимают. Вообще. Как показало дальнейшее разбирательство, английский был выучен Чернышевским по книгам и словарям. И будучи глубоко уверенным в своих знаниях, он ни разу не попробовал проверить их в беседе с каким-нибудь англичанином, коих в Петербурге, в общем-то, хватало. Этот характерный штрих многое говорит о личности и уровне знаний революционера-демократа.

В 1861 году из-под пера автора вышла прокламация «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где содержатся оскорбления в адрес царя Александра II и его реформ, а также яростная чушь о том, как все замечательно на Западе. В конце Чернышевский предлагает копить силы и ждать его сигнала на начало народного восстания. До крестьян, правда, шедевр так и не дошел. Чернышевский понес его в нелегальную типографию, которую — сюрприз, сюрприз! — держал сотрудник полиции. После чего автора приняли, лишили дворянства и отправили на каторгу. В заключении автор настрочил безумное количество текстов, но популярным стал только первый — упоминавшийся уже роман «Что делать?». Все остальное было слишком унылым даже для революционной молодежи, особым умом и вкусом не отличавшейся. Несколько лет Чернышевский провел в Сибири, потом в Вилюйске, в 1883-м переведен в Астрахань. И, наконец, в 1889-м Чернышевский вернулся в Саратов, где умер через четыре месяца от инсульта. В отчий дом он зашел только несколько раз в качестве гостя, потому что его давно сдавали другим людям.

Не очень понятно — за что в итоге боролся земляк. Его странные фантазии имели весьма опосредованную связь с реальностью, и многое в романе «Что делать?» вызывает профессиональный интерес у психиатров. Призывы к народу свидетельствовали о полном отрыве от этого самого народа. Дети остались без отца, и знали его только по переписке. Кстати, через 10 лет после вынесения приговора Чернышевскому предлагали помилование, но он гордо отказался писать прошение. Другой узник совести 140 лет спустя отказываться, что характерно, не стал.

Памятник Чернышевскому в Саратове стоит аккурат на том же месте, где до революции стоял Александр Второй, гонитель литератора. Разумеется, это не совпадение. Наверное, для пущей символичности было бы здорово использовать тот же постамент, но его почему-то отдали под памятник Дзержинскому у вокзала. И после дождя на мраморе отчетливо проступают буквы «АЛЕКСАНДРЪ».

А напоследок стоит упомянуть еще один штришок из биографии Чернышевского. Во время своего короткого учительствования в Первой мужской гимназии Саратова, Николай Гаврилович писал друзьям в Петербурге, что-де глушь тут у нас, учителя — смех и горе, позабыли все, кроме школьных своих тетрадей. И все, разумеется, сильно ниже по интеллектуальному уровню, чем бывший студент. Но вот ведь какая штука… Директором гимназии три года был Иван Павлович Менделеев, чей сын, Дмитрий Иванович, позже придумает периодическую систему химических элементов. В гимназии учился переводчик Эдуард Губер, чей перевод «Фауста» успел одобрить сам Пушкин. За соседней партой сидел Николай Зимин, первый президент Русского химического общества , открывший реакцию получения искусственного анилина. В 1847-м, незадолго до появления в гимназии Чернышевского, ее закончил Григорий Захарьин, будущий знаменитый врач, пользовавший всех звезд последней трети девятнадцатого века. Еще шесть лет спустя гимназию закончил другой известный врач, Григорий Минх, чьи труды позволили победить сибирскую язву, тиф и чуму. Антрепренер Лентовский, к которому пытался устроиться юный Шаляпин, изобретатель «электрической свечи» Яблочков, другие врачи, путешественники, историки…

Конечно, не только и не столько школа определяет будущее своих учеников. Но недооценивать степень влияния гимназического образования, особенно в середине 19-го века, я бы не стал. И даже как-то странно, что великий демократ счел нужным написать только про глушь, дикость да реакционера-директора. Наверное, было там что-то еще. Я в этом просто уверен.

Несколько лет назад возникала идея снести памятник Чернышевскому, чтобы на его месте снова поставить Александра Второго. Благо и чертежи сохранились, и даже одна из фигур, окружавших памятник Царю-Освободителю. Все уперлось, как водится, в нехватку средств. Лично я надеюсь, что памятник Чернышевскому останется на своем месте навсегда. Как артефакт своего времени, как напоминание, просто как образчик советского искусства. И еще лет через двадцать никто даже не вспомнит — что написал этот украшенный голубиным пометом мужчина.

А памятник — пусть будет. Проблема не в них. Проблема всегда только в головах.