Ларисса Андерсен, любимая танцовщица-поэтесса Вертинского

Мне периодически подсовывают в ленту неожиданные посты. И сегодня вдруг вывалилось про какую-то незнакомую поэтессу Лариссу Андерсен. Пролистал бы дальше, но первая же строчка «продала» пост — «Ее боготворил Вертинский».

Стал читать. Неизвестный автор пишет, что Вертинский восхищался стихами юной балерины. Писал ей письма. Цитаты оттуда доставляют: «Хочу поблагодарить Вас за Ваши прекрасные стихи. Они доставили мне совершенно исключительное наслаждение. Я пью их медленными глотками как драгоценное вино. В них бродит Ваша нежная и терпкая печаль…».

Я про себя подумал, что Александр Николаевич просто подкатывал яйца к красивой барышне. Потому что в его мемуарах о ней ни слова. И песен на ее стихи не вспоминается.

Полез искать образцы творчества. Нашел, почитал… и внутренне покраснел. Вертинский-то был совершенно искренен. Андерсен внезапно оказалась действительно интересной поэтессой. С совершенно не «дамскими» стихами.

Я думала, Россия — это книжки.
Всё то, что мы учили наизусть.
А также борщ, блины, пирог, коврижки
И тихих песен ласковая грусть.
И купола. И тёмные иконы.
И светлой Пасхи колокольный звон.
И эти потускневшие погоны,
Что мой отец припрятал у икон.
Всё дальше в быль, в туман со стариками.
Под стук часов и траурных колёс.
Россия – вздох.
Россия – в горле камень.
Россия – горечь безутешных слёз.

Это писала девочка, уехавшая из России в совсем нежном возрасте.

Она прожила долго, 101 год. Пережила и Вертинского, и, наверное, всех своих друзей. Перед смертью в 2012 году передала свой архив во Владивосток.

А Вертинскому она написала прощальное стихотворение. Которое удивительно похоже по стилю на его песни двадцатых годов.

Печальное вино

Памяти Александра Вертинского

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино.
Не шумели, не пели, нет –
Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
Что пьянила и без вина.
Темнота подошла тайком,
Голубея лунным цветком,
И укрыла краем крыла,
А печаль всё росла, росла,
Оставляя на много лет
Догорающий тихий след.
И, я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел дотла…
Так прекрасны печаль была,
Так звенела в ночной тиши,
Так светилась на дне души.